Кен Уилбер «Правильные баксы» - «Эзотерика»

---

Новый перевод статьи «Правильные баксы»
Переводчик: Евгений Пустошкин (под ред. Александра Нариньяни)
Из книги Кена Уилбера «Краткая история всего» (2016).

Дхарма бесплатна. Никто не должен взимать деньги за обучение Дхарме или её передачу. Дхарма, которая прикасается к деньгам, не является Дхармой вовсе. Продажа Дхармы?—?вот в чём корень зла. Дхарма даётся бесплатно и безвозмездно всем, кто её ищет: в этом есть чистота, благородность и достойная уважения позиция.

Вот так и звучит странный антагонизм между Дхармой и долларами. При попытке решить вопрос денег и Дхармы?—?или денег и духовности в целом?—?есть два очень разных компонента, которые необходимо развести в стороны и рассмотреть по отдельности друг от друга. Первый компонент состоит в соразмерной денежной ценности любого обмена во взаимоотношениях (от медицинской помощи до образования, товаров и услуг в общем); а второй?—?должен ли денежный обмен иметь какое-либо отношение к учению Дхармы?



Сначала рассмотрим самый трудный вопрос?—?последний. Первые великие системы Дхармы, Востока и Запада, без исключения возникли в так называемый «осевой период» (термин Карла Ясперса)?—?весьма экстраординарный период в истории человечества, начавшийся примерно в VI веке до н. э. (плюс-минус несколько столетий). Это период, ставший свидетелем рождения Гаутамы Будды, Лао-цзы, Конфуция, Моисея, Платона, Патанджали. Период, который чуть позже, в течение следующих нескольких веков, откроет дорогу Ашвагхоше, Нагарджуне, Плотину, Иисусу, Филону Александрийскому, Валентину… Практически все основные принципы вечной философии были впервые заложены в эту удивительную эпоху (в буддизме, индуизме, даосизме, иудаизме, христианстве…).

И во всех без исключения случаях цивилизация, в которой возникли эти учителя, была представлена аграрной культурой.

Культуры (и социальные структуры) можно подразделять и классифицировать множеством разных способов. Один из таких способов?—?делать это сообразно преобладающему в культуре мировоззрению (архаическому, магическому, мифическому, ментальному или экзистенциальному), то есть по уровню сознания, который достигается средним, или типичным, человеком в данном конкретном обществе (и который, таким образом, формирует «официальное воззрение» на реальность в рамках данного общества, то есть его мировоззрение).

Другой способ состоит в классификации на основе технико-экономического базиса общества (кормодобывающий, садоводческий, аграрный, индустриальный или информационный). Здесь имеется в виду базовый способ производства, который общество использует, дабы одеть и накормить себя, а также удовлетворить другие базовые потребности (пять основных мировоззрений соотносятся с пятью основными технико-экономическими базисами: они возникли совместно и взаимообуславливающим образом).

Кормодобывание (или фуражный способ.?—?Прим. пер.)?—?означает охоту и собирательство (большинство таких обществ существовало до изобретения колеса; средняя продолжительность жизни составляла примерно 22,5 года; средний максимальный размер племени?—?40 человек; такова идея рая у глубинных экологов: все настоящие мужчины могли охотиться, а все настоящие женщины?—?собирать травы и ягоды). Это была основная форма человеческих обществ в течение, пожалуй, миллиона лет…

Садоводчество (или огородничество.?—?Прим. пер.)?—?означало просто посадку растений (обычно при помощи мотыги или палки-копалки) и получило распространение примерно за 10 000 лет до н. э. В садоводческих обществах женщины поставляли бо?льшую часть провианта (даже беременные женщины могли использовать палки-копалки, а место проживания располагалось рядом с возделываемым участком, так что работу женщин не затрудняло материнство; женщины производили примерно 80% провианта в таких обществах; мужчины же, конечно, продолжали время от времени уходить на охоту, поддерживая мужские взаимоотношения, следуя за основными влечениями, обусловленными тестостероном: «трахнуть или убить»). Из-за важности женщин в поддержании существования в пантеонах примерно трети этих обществ присутствовали только женские божества («матриархат», «великая матерь») и примерно в трети имелось смешение мужских и женских божеств. Средняя продолжительность жизни составляла примерно 25 лет. Основной религиозный ритуал?—?человеческие жертвоприношения. (Тогда как экомаскулинисты обожают кормодобывающие общества, экофеминистки обожают садоводческие общества?—? это их идея о рае; о как же мы обожаем эти старые-добрые палки-копалки.)

Аграрный способ?—?означает продвинутое земледелие при помощи различных вариаций плуга и запряжённых в него животных. В то время как с палкой-копалкой легко может справиться беременная женщина, с плугом она уже не справляется, а те женщины, которые пытаются с ним работать, имеют значительно более высокий риск выкидыша (отказ от работы с плугом в интересах их собственного дарвинистского выживания). И, таким образом, введение плуга ознаменовало собой начало масштабного, тотального и всеобъемлющего сдвига в культуре.

Во-первых, фактически весь провиант теперь добывался исключительно мужчинами (мужчины не стремились к этому, и они не «притесняли» женщин, «забирая» их рабочие места: и мужчины, и женщины решили, что тяжёлая пахота?—?мужская работа; для мужчин это, безусловно, не было отдыхом на пляже и уж тем более не было хотя бы в отдалённой степени столь же весело, как?—?о боже!?—?охота на крупного зверя, с которой мужчинам пришлось преимущественно распрощаться).

Но когда мужчины стали фактически единственными поставщиками продовольствия, тогда?—?без каких-либо сюрпризов?—?пантеоны божеств в данных обществах переориентировались с женских богинь на практически исключительно мужских божеств. Поразительные 97% аграрных обществ, где бы они ни возникали, имеют только мужских божеств («патриархат»). Мужчины начали доминировать в общественной сфере (правительстве, образовании, религии, политике), а женщины заняли доминирующее положение в частной сфере (семья, дом, домашний очаг; это разделение часто называется «мужским производством и женским воспроизводством»). Аграрные общества начали появляться примерно в период с 4000 по 2000 лет до н. э. как на Востоке, так и на Западе, и вплоть до индустриальной революции сельское хозяйство оставалось преобладающим способом производства.

Во-вторых, продвинутые методы земледелия создали массивный избыток продовольствия, что развязало руки огромному количеству людей (мужчин), дабы те могли заниматься делами, отличными от сбора и посева урожая (технологии земледелия освободили некоторых мужчин от производства, но женщины всё ещё были привязаны к воспроизводству). Это впервые в истории позволило возникнуть ряду высокоспециализированных социальных классов: появился класс мужчин, которые могли посвятить своё время не просто вопросам выживания, но и культурным событиям (в результате были изобретены математика, письменность… и специализированное вооружение). Производство избытка продовольствия позволило мужчинам (находившимся под влиянием той части тестостерона, которая отвечает за убийства) начать строительство первых великих военных империй. И начиная примерно с 3000 года до н. э. по всему миру появились Александры Македонские, Цезари, Саргоны и ханы?—?гигантские империи, которые парадоксальным образом начали объединять разрозненные и враждебные друг другу племена в связующий социальный порядок. Эти мифические империи с возникновением рациональности и индустриализации уступили дорогу современному национальному государству.

В-третьих, освободился целый класс людей, который стал задаваться вопросами бытия. И, таким образом, вместе с великими аграрными культурами возникли первые попытки устойчивого созерцания?—?попытки, которые более не относили Дух исключительно к биосфере, находящейся «вот тут» (магическое мировоззрение; кормодобывание и раннее садоводчество), или же исключительно к мифическим Небесам, находящимся «где-то там наверху» (мифология; позднее садоводчество и раннее сельское хозяйство). Напротив, они обретали Дух «внутри», через двери глубинной субъективности, двери внутреннего сознавания, двери медитации и созерцания.

И, таким образом, появились великие мудрецы осевого времени, чьё послание практически в один голос возвещало: «Царствие Небесное внутри». Всё это было чем-то радикально новым…

Этот новый прорыв в духовности имел особенную форму, которую лучше всего описать как «чистое восхождение». То есть весь мир, по сути, рассматривался как зло. Явленный мир считался миром сансары, страдания, иллюзии, искушения, зла, боли. И основной целью духовного пути является, таким образом, обретение Царствия Небесного «не от мира сего». Духовная реализация, как следствие, подразумевала угасание проявленного (сансары) в непроявленном (нирване)… а всё в явленном мире, что способно было вызвать искушение, объявлялось по этой причине «грехом» (как бы его ни понимали).

И это означало, что великими грехами?—?без исключения?—?считались золото (деньги) и секс (женщины). К этой несвятой троице прибавлялась ещё и еда, причём идея состояла в том, что если вы реально одержимы едой и только и алчете её, то вы алчете сансары и её страдания.

Деньги, еда, секс. Три великих «не смей!» в чисто восходящих, аграрных, ориентированных на мужчин традициях мудрости. Неслучайно ведь, что вторая благородная истина Будды?—?причина страдания в желаниях?—?в особенности осмыслялась в контексте сексуального желания; и это, конечно же, означало женщину. «Ева» (как бы мы её ни называли) всюду выступала великой искусительницей, даже величайшим источником зла.

Не меньше проблем было и с деньгами. Наверное, когда Христос выгнал торговцев из храма, это было хорошей мыслью; но это ещё стало и символом всей восходящей атмосферы первых великих систем Дхармы: мир явлений грязен, мир явлений?—?зло, и восходящему мужчине не полагается получать удовольствие от денег, еды и секса. Всё это, хм, лишает его жизненных соков и силы?—?силы соскочить с колеса сансары, закончить игру, пребывать в непроявленном небытии, несотворённом и нерождённом.

Аграрные общества повсеместно поддерживали восходящего мужчину, и бродячие монахи, йогины, саньясины и нищенствующие поддерживали своё существование исключительно милостыней и подношениями верующих. Дхарма считалась чистой; Дхарма считалась незамутнённой; Дхарма не должна была соприкасаться с сансарой, не должна была соприкасаться… или по меньшей мере наслаждаться… деньгами, едой, сексом (или женщинами).

И превыше всего?—?Дхарма не должна взимать деньги за своё распространение. Это явилось бы торговлей с Дьяволом, с Марой, с миром явлений.

И посему, без исключения, все эти ранние традиции Дхармы на Востоке и Западе носили (и всё ещё носят) печать неприязни к деньгам, еде, сексу и женщинам; и этика этих аграрных и восходящих систем была так или иначе спроектирована, дабы избежать и всецело отречься от этих зол. (Всё это, как мы можем с благосклонностью предположить, было скорее неизбежно в условиях аграрного строя, опиравшегося на правление мужчин.)

Однако картина радикально меняется с возникновением двух новых невиданных доселе факторов. Первым становится появление недвойственных систем (как на Востоке, так и на Западе), а вторым?—?индустриализация (на Западе, но с далекоидущими глобальными последствиями).

Недвойственная революция на Западе была предложена гениальным Плотином, а на Востоке?—?блестящим Нагарджуной и имела один базовый принцип: явленный мир сансары является не препятствием для Духа, а напротив?—?совершенным его выражением. Сансара и нирвана суть «не-два». Пустота есть Форма, а Форма есть Пустота.

Плотин и Нагарджуна произвели одну и ту же революцию: Плотин подверг атаке исключительно восходящих гностиков (учивших тому, что явленный мир есть воплощённое зло), написав сокрушительную критику, в которой фактически говорилось, что поскольку этот явленный мир в действительности есть творение и выражение Духа, то как же можно презирать сей мир и при этом заявлять, что вы любите Духа? Если вы любите родителя, то как же можно не любить его чад? Плотин фактически обвинил гностиков и сторонников исключительного восхождения в жестокой форме духовного насилия над детьми. Полная духовная реализация скорее обретается в совершенном недвойственном объятии сего мира, а не бегстве от него к непроявленному.

Такого же рода сокрушительной атаке Нагарджуна подвергает буддистов-тхеравадинов. Он указывает на то, что их «нирвана» до самых основ дуалистична: это противопоставление нирваны сансаре, Единого?—? Многому, бесконечного?—?конечному, непроявленного?—?проявленному, и это приводит не к освобождению, а к тончайшей форме рабства. Мадхьямака Нагарджуны послужила основой для возникновения всех форм буддизма махаяны и ваджраяны, различных форм тантры и?—?благодаря своему влиянию на Гаудапу и Шанкару?—?индуизма веданты. Всё это возникло на основе последовательного недуализма Нагарджуны.

Сущность недвойственных традиций (по Плотину и Нагарджуне) состоит в том, что восходящие пути верны, но крайне однобоки. В дополнение к чистому восхождению к Пустоте и Единому существует ещё и совершенное нисхождение Единого во Многое. Не только чистая трансцендентность, но и совершенная имманентность. Весь явленный мир?—?это совершенное выражение лучезарности пустотной Основы. И восхождение к непроявленному, нерождённому и несотворённому Единому необходимо объединить и интегрировать с нисхождением Единого во Многое.

Следовательно, путь восхождения?—?это путь Мудрости (который видит, что вся Форма пустотна), а путь нисхождения?—?это путь Сострадания (которое видит, что Пустота проявляется как Форма, а следовательно, к ней необходимо относиться с любовью и состраданием). Восходящий Эрос Бога следует объединить с нисходящим Агапэ Богини, дабы обрести единство Мудрости и Сострадания, Единого и Многого, восхождения и нисхождения. Этот союз и есть сущность недвойственных традиций (наиболее красочно она изображается в тантре, где мужское и женское, эрос и агапэ, восходящая мудрость и нисходящее сострадание объединяются в сексуальных объятиях: что ж, это было что-то совсем новенькое!).

В дальнейшем это недвойственное направление привело к глубинному переосмыслению «греховной» природы сансары и особенно «греховной» природы денег, еды, секса (и женщин). То, что восходящие пути считали преимущественно факторами, отвлекающими от Духа, теперь воспринималось как основные и величественные проявления Духа. «Сия земля и всё на ней,?—?пишет Плотин,?—?становится благословенным бытием».

Нирвана и сансара суть не-два; и, таким образом, в бегстве от сансары невозможно обрести нирвану: это будет подобно попытке найти свой перёд, убегая от своего зада.

В результате недвойственные традиции начали рекомендовать не отречение и очищение (исключительное восхождение), а трансформацию и преображение: пять ядов суть едины с пятью мудростями (например, практикующий проникает в гнев пустотностью, дабы открыть обитающую в его основе мудрость ясности). Омрачения в том виде, в каком они есть, суть выражения изначального сознавания, а следовательно, от них не следует отрекаться, напротив?—?они должны самоосвобождаться в том виде, в каком есть, в своей собственной изначальной чистоте. Сансара более не является основным препятствием на пути к Духу, она есть совершенное проявление творческой и сострадательной активности Духа, так что к ней необходимо относиться надлежащим образом.

Этому недвойственному пути, разумеется, свойственны и свои ловушки (имя которым легион), но базовая направленность очевидна: дело более не заключалось, к примеру, в сексуальном воздержании, а в уместном проявлении духовности как совершенного выражения Духа. И отныне женщина считается не злом, а равным проявлением Божественного. И теперь не нужно противостоять еде или, по крайней мере, устраивать против неё крестовый поход: даже мясо, алкоголь и другие вещи, к которым «нельзя прикасаться», совершенно уместны, если обращаться к ним с пустотным сознаванием (и в условиях ритуала к ним прибегали именно таким образом, дабы указать на то, что все аспекты сансары являются выражениями Божественного и их нельзя презирать). И, как мы увидим, это в конечном счёте породило не презрение к деньгам, а уместное их использование (подобно тому, как презрение к еде уступило дорогу уместному употреблению еды, а презрение к сексу уступило дорогу уместному сексу). Презрение к деньгам было прежде всего глубинным отвержением мира явлений, ненавистью к сансаре, желанием не «осквернить» себя грубым миром?—?всё это недвойственный подход посчитал совершенным и глубочайшим заблуждением.

Итак, невзирая на то что недвойственные традиции произвели революцию в отношениях человека с сансарой (с сексом, едой, деньгами, телом, землёй и женщинами), тем не менее эти традиции всё равно возникали на основе аграрного базиса, оставаясь во многом погружёнными в этику и мораль, которая всё ещё была связана с «мужским клубом». Решительной революции в отношениях к женщинам суждено было произойти не на Востоке, а на Западе, и она зависела не от какого-то там идеализма, а от изобретения парового двигателя.

Индустриализация, невзирая на все её ужасы, превратности и побочные эффекты, была прежде всего технологическим решением по обеспечению выживания не посредством мышечного труда человека, применимого к природе, а посредством применения к природе машинных мощностей. Пока аграрные общества требовали физического человеческого труда для обеспечения выживания (пахота), эти общества неизбежно и с необходимостью отводили ведущую роль мужской физической силе и мобильности. Ни в одном из аграрных обществ не было ничего хотя бы отдалённо напоминающего права женщин.

(Эта мысль очень важна, пусть и не для темы данного сочинения; я не хочу, чтобы она отвлекала нас от основного повествования, но давайте хотя бы отметим, что именно по той же самой причине 80% аграрных обществ, где бы они ни появлялись, опиралось на рабочую силу, состоящую из мужчин-рабов; рабство считалось нормальным, естественным, этичным способом обеспечения рабочей силы во имя своего выживания; ранние древнегреческие «демократии» даже не ставили это под вопрос, хотя треть населения Древней Греции были в действительности рабами; даже американская конституция, написанная практически в начале эпохи индустриализации и всё ещё являющаяся преимущественно аграрным документом, просто полагает рабство настолько естественной вещью, что его даже не надо упоминать или обсуждать: считалось совершенно очевидным и не требующим комментариев, что понятие «мы, народ» не включает в себя рабов или женщин.)

Но в течение столетия после начала индустриализации, снявшей акцент с мужской физической силы (и рабства) и заменившей её нейтральными по отношению к полу двигателями, впервые в истории (в сколь-нибудь крупных масштабах) возникли движение за права женщин и движение против рабовладения: эти освободительные движения были объединены тем общим знаменателем, что мужская физическая сила более не служила главным фактором культурной власти.

Так, Мэри Уолстонкрафт написала знаменитое эссе «В защиту прав женщин» в 1792 году; это была первая крупная феминистская работа в человеческой истории. Дело не в том, что женщины внезапно стали умными, сильными и целеустремлёнными после миллиона лет притеснения, обмана и стадного послушания, а в том, что впервые в человеческой истории социальные структуры эволюционно развились до момента, когда физическая сила перестала подавляющим образом предопределять власть в культуре. В течение всего лишь нескольких столетий?—?мановение ока с точки зрения шкалы эволюции?—?женщины отвоевали себе юридические права на частную собственность, право голоса и право «быть самостоятельной личностью»?—?то есть быть своей собственной собственностью.

(И сходным образом Уильям Уилберфорс в результате кампании, выкованной совместными усилиями с Уильямом Питтом, его другом в течение всей жизни, положили начало движению, которое в 1807 году привело к запрету работорговли в Британской империи. В Соединённых Штатах война, которая отчасти была вызвана аболиционистскими мотивами, в отдельных сражениях унесла жизни большего количества людей, чем унесла вся война во Вьетнаме,?—?за три дня битвы при Геттисберге было убито 48 000 человек; и президент страны в то время напомнил миру в своей благородной речи, состоявшей всего лишь из 253 слов, что эта битва состоялась потому, что нация «хранила приверженность утверждению, что все мужчины сотворены равными»,?—?утверждению, к которому с презрением относились природа и все общества, в неё погружённые. Утверждению, которое презирали все аграрные общества. Вскоре же понятие «все мужчины» расширилось и стало включать «всех людей»?—?мужчин, женщин, рабов, и впервые в человеческой истории в мире возникли подлинные демократии.)

И это была революция (и ряд освободительных движений), в которой всё ещё аграрный Восток не принимал участия,?—?и уж совершенно точно он не принимал участия в движениях за права женщин и их реальной политической эмансипации. Таким образом, невзирая на весь недвойственный и тантрический акцент, который делался на «Женственном» и «Богине», в этих обществах женщинам тем не менее по-прежнему отводилось место в частной сфере воспроизводства (я не единственный, кто был поражён тем, что в обществах, воспевавших тантрических богинь и женственное?—?таких как Индия и Тибет,?—?всё равно фактически не было женщин на позициях власти или позициях, позволявших иметь общественное влияние. Смысл же данного положения вещей в том, что этого и не могло произойти на основе аграрного базиса: поклонение «Женственному» оставалось в какой-то степени лицемерным, потому что базис попросту не мог поддержать это само по себе прекрасное видение).

Следовательно, в настоящий момент истории объединить Восток и Запад?—?означает прежде всего объединить экстраординарный прорыв, представленный недвойственным подходом, который равным образом ценит восхождение и нисхождение, мудрость и сострадание, пустоту и форму, эрос и агапэ, мужчину и женщину, небеса и землю, с технико-экономическим базисом (здоровым индустриальным и в особенности постиндустриальным), который является единственным, позволяющим на деле воплотить этот недвойственный подход.

Проще говоря, это означает объединение недвойственной ориентации с постиндустриальным базисом, или недвойственной ориентации с базисом, нейтральным к гендерным различиям. Это стало бы, в наилучшем смысле из возможных, воплощением недвойственного тантризма не только в видении и теории, но фактически на деле, в реальном проявлении.

И всё это означает исключительно дружественные отношения с деньгами, едой, сексом и женщинами, чем не могут похвастаться исключительно восходящие пути. (В то же время мы не хотим впасть и в другую крайность: слишком многие женские духовные движения попали в ловушку сугубо нисходящего пути, когда акцент делается исключительно на теле, биосфере, Агапэ и сострадании?—?без какого-либо представления о настоящих Эросе, трансценденции и Пустоте; таким образом, это приводит к непрестанному эмоционированию и бесконечному выставлению напоказ личностных и эгоических чувств, желательно переживаемых ночью, в полную луну, словно в этом сокрыто некое освобождение.)

Установление максимально дружественных отношений с сансарой как совершенным выражением всепронизывающего Духа?—?вот она, недвойственная революция. И расположить эти отношения в технико-экономическом базисе, позволяющем им проявиться,?—?вот великий проект постсовременности. Этот союз не произошёл (и не мог произойти) до прихода индустриализации; и, по мере того как мы осторожно продвигаемся к постиндустриальности, исправляя, насколько это возможно, эксцессы и вредные побочные эффекты гипериндустриализации, у нас появляется возможность впервые в истории утвердить подлинно недвойственный подход к миру (не просто теоретически, но и на практике).

И хитрость, разумеется, будет состоять не в вынужденном воздержании и снисходительном отношении к деньгам, еде и сексу, а в уместном и функциональном использовании отношений с ними как с вполне нормальными и функциональными проявлениями Божественного.

При попытке установить равновесие существует опасность склониться к одной из двух крайностей. Первая, естественно, заключается в стандартной ошибке восхождения: все аспекты сансары нужно считать злом и дезинфицировать отвращением (не прикасайся к деньгам, еде, сексу, земле, телу, женщинам!). Но и вторая крайность (исключительное нисхождение) не менее угрожающе маячит на горизонте: это некое сверхпотворство личностным желаниями и влечениям под маской того, что «всё есть Дух»,?—?разновидность Дхармы хиппарей, дзен-битников, суррогатное самопотакание, путающее эгоические гулянки с эгоической трансценденцией.



То, как отдельные люди (и учителя) предпочтут устанавливать это деликатное равновесие (интеграцией как восхождения, так и нисхождения в недвойственном сердце), я оставлю на их личное усмотрение (это и вправду совершенно отдельная тема). Теперь же я скорее хотел бы указать на то, что мы всё ещё наблюдаем необычайную амбивалентность, вину и отвращение, связанные с идеей, что Дхарма и деньги должны как-то пересекаться в этой жизни.

И это действительно крайне запутанная ситуация. Допустим, если некоторые люди не могут позволить себе посещать занятия по обучению Дхарме, тогда мы можем предпринять все усилия для того, чтобы обеспечить бесплатные места таким индивидам. Но это совершенно отдельный вопрос, который, по сути, никоим образом не отличается от вопросов, с которыми мы сталкиваемся при предоставлении любых других услуг. Полагаю, что большинство людей считают, что мы обязаны предоставлять людям базовую медицинскую помощь вне зависимости от их способности заплатить за неё. Сходным образом мы должны сделать и Дхарму доступной людям независимо от их способности платить за неё.

Но столь многих людей (и столь многих учителей Дхармы) беспокоит не это. Скорее они, как правило, считают, что, даже если люди могут позволить себе заплатить за обучение, от них не должны это требовать. Мол, Дхарма «превыше всего», Дхарма не должна запятнать себя прикосновением к этим грязным баксам. Другими словами, Дхарма должна презентовать себя как нечто питающее полнейшее отвращение к грубому миру. Ведь «чистота» Дхармы превыше всего.

Но это чисто аграрный, восходящий, настроенный против сего мира вздор. В его претензиях на чистоту сокрыто отвращение к явленному миру. В его претензиях на свободу сокрыто рабское служение другому миру, который не соприкасается с базовыми реалиями бытия в этом мире. В его претензиях на моральную ясность сокрыто моральное суждение, согласно которому сансара есть нечто совершенно прогнившее.

Презренный металл. Не осквернить себя прикосновением к грубому миру. С глазами, направленными исключительно вверх, давайте стремиться лишь к трансценденции. Давайте не будем вступать (с заботой и состраданием) в отношения обмена, которые являются определяющей характеристикой мира сего: обмена едой, сексом и деньгами.

И давайте во имя наших идеалов указывать на фигуры аграрных мудрецов, которые отрицали денежные взаимоотношения (и на самом деле порицали их). Мы применяем этические стандарты, уместные для аграрной структуры, к постсовременному миру, а они даже отдалённо неприменимы в этом контексте. Вся аграрная структура поддерживала йогинов и бродячих монахов милостыней и подаяниями?—?тем не приходилось беспокоиться о деньгах, поисках места под солнцем и уплате налогов (да и довольно легко проклинать то, что вам в любом случае достаётся задаром).

Всё, к чему это приводит в постсовременном мире, так это к созданию и укреплению порочного лицемерия. Поскольку людям и учителям приходится зарабатывать деньги для обеспечения собственного выживания и поскольку деньги есть зло, тогда давайте, переполняемые муками совести, собирать деньги, но называть этот процесс как-то иначе («добровольными» подношениями). Давайте продолжать указывать на то, что Рамана Махарши не принимал денег (правда, конечно же, его поддерживали многочисленные последователи); Далай-лама не принимает денег (у него просто есть целая маленькая страна, которая его поддерживает). И не дай бог обнаружится, что какой-то учитель водит BMW: это дьявол, не иначе, сподвиг его на это.

И ещё хуже следующее: послание, которое исходит от Дхармы, состоит не в том, как быть ответственными и иметь здоровые отношения с деньгами, а в том, как избегать этой ответственности. Чистая Дхарма не прикасается к баксам, следовательно, и чистые практики Дхармы не должны заботиться о деньгах. И это означает, что хороший практик должен быть всецело, абсолютно и безумно оторван от действительности.

Никому не нравится видеть, как духовность насилуют чрезмерно раздутой меркантильностью и цепляниями?—?как Джимми Сваггарт или Орал Робертс (или Раджниш и др.) высасывают баксы из ничего не подозревающих последователей. Но противоположность жадности до денег есть не отсутствие денег, а здоровые отношения с деньгами. Тот восходящий список необходимо подкорректировать и дополнить: необходимы правильная еда, правильный секс и правильные баксы.

Я на самом деле смотрю даже ещё дальше. Я уверен, что хипповская Дхарма («презренный металл») на самом деле делает Дхарму дешёвкой. Она выражает такой посыл: Дхарма не имеет ни малейшего представления, как выживать в современном мире. Она распространяет на века устаревшую ерунду, что, дескать, Дхарма сродни пуританству, омертвелому от шеи и ниже, что Дхарма не может прикасаться к деньгам, не пороча себя. И это самая дешёвая из всех дешёвок.

Как я уже отметил, я уверен, что все практические усилия должны предприниматься для того, чтобы обеспечить всем желающим доступ к Дхарме?—?независимо от их платёжеспособности (я вернусь к этому вопросу через мгновение). Но это радикально отличается от позиции, которая утверждает, будто Дхарме никогда не должны быть оплачены её усилия.

Другими словами, это два совершенно разных вопроса: обеспечение доступа к Дхарме тем, кто не может её себе позволить, и идея, будто за Дхарму вообще нельзя взимать деньги. Первое заслуживает всяческого уважения, является благородной и достойной позицией; последнее есть нечто жалкое, отсталое, ретроградное и оскорбительное. И Дхарма, испытывающая отвращение к грубой сфере, есть не свободная Дхарма, а дешёвка, искалеченная своей неспособностью принять грубую сферу умным, заботливым и сострадательным образом.

Деньги?—?это сила отношений обмена в грубой сфере. Это совершенно уместная форма перемещения товаров и услуг в грубой сфере. И Дхарма, которая включает грубую сферу,?—?это Дхарма, которая оперирует уместными баксами, тем самым являясь Дхармой, которая входит в современный и постсовременный мир без этого безумного воспевания аграрной, сексистской, восходящей, пуританской, настроенной против земли, тела и женщин позиции, которые, уж это вы мне поверьте, всегда идут рука об руку.

Трудность тем самым заключается не в том, должна ли Дхарма когда-либо пересекаться с деньгами (конечно же, должна), а скорее в том, каким образом мы можем сделать так, чтобы Дхарма была доступна тем, кто её не может себе позволить.

И тут мы возвращаемся к намного более прозаичному и обыденному вопросу: каким образом подобное достижимо в отношении любых товаров и услуг? В этом смысле Дхарма никоим образом не занимает особенное место. Каким образом в любом событии мы можем обеспечить условия справедливого обмена?

Например, когда я учился в вузе, то зарабатывал деньги репетиторством. Мне не удавалось принять решения о какой-то фиксированной цене, потому что некоторые студенты были весьма обеспечены, а другие крайне бедны. Поэтому я брал в час столько, сколько они зарабатывали в час (или эквивалентную сумму; занимаясь с одним сыном врача, я брал столько, сколько его отец, врач, зарабатывал в час). Это означало, что у меня учились и те, кто платил 3,75 доллара в час (это был минимальный размер оплаты труда в то время), и те, кто платил около ста долларов в час (и, странным образом, они не возражали против этого).

Не было момента, когда бы меня посетила идея выполнять эту работу абсолютно бесплатно из соображений принципиальности (по той причине, что это глупый принцип, он к тому же совершенно отличен от выполнения работы бесплатно или почти бесплатно из-за той прагматической причины, что клиенты не могут себе позволить оплатить полную цену).

Подобная разновидность скользящей шкалы, разумеется, часто используется в юридических фирмах, медицинских учреждениях, психотерапии и социальных услугах. Увы, к семинарам, ретритам и сходным событиям, на которых даётся учение Дхармы, этот принцип довольно сложно применить из-за того, что очень сложно осуществлять бухгалтерский учёт, но, может быть, существует ряд других областей, где его можно творчески применить.

Точно так же существуют и различные виды деятельности, которую можно осуществлять, варьируя финансовые условия. Например, некоторые учителя могут давать бесплатные лекции, открытые для всех людей, а затем заинтересовавшиеся студенты могут подписаться на специальные индивидуальные сеансы или групповые ретриты на условиях денежного обмена (это, опять же, можно организовать, а можно и не организовывать с использованием принципа скользящей шкалы; также можно предлагать стипендии искренним практикующим, оказавшимся в сложной финансовой ситуации,?—?не потому, что Дхарма не должна притрагиваться к деньгам, а потому, что она с радостью идёт на уступки для обездоленных).

Но так называемая «бесплатная» Дхарма («бесплатная» из соображений «чистоты»), то есть Дхарма-дешёвка, посылает вовне недвусмысленное сообщение, что Дхарме грош цена и что вам тоже может оказаться грош цена, если вы будете её практиковать долго и с надлежащей прилежностью. Посылаемое сообщение состоит в том, что Дхарма не принимает на себя зрелую ответственность за обеспечение отношений обмена в грубой сфере и что вы тоже можете стать совершенно безответственными, если достаточно прилежно будете её практиковать. Смысл этого послания нельзя истолковать превратно: «освобождение» и «некомпетентность в грубой сфере» суть тождественны.

И хуже всего то, что данное послание устанавливает атмосферу всепронизывающего лицемерия: коль скоро отношения обмена в грубой сфере в любом случае неизбежны, то деньги приходится находить в каких-то других источниках и называть это другими именами: постоянно заискивать перед богатыми спонсорами; побираться в поисках подаяний во имя «чистой» Дхармы, которая не запятнает себя презренным металлом; обеднять учителей и учения во имя «чистоты», которая со стыда прячет взор от требований реального мира; униженно отворачиваться от сложных требований финансовой чёткости, называя всю эту фальшь «свободой от денег» и «чистотой».

Есть талантливые учителя Дхармы с более чем двадцатилетним опытом и глубокой мудростью, которые, если они будут обучать, сэкономят своим ученикам массу времени и денег (и страданий), и всё же они будут издавать скрежет зубовный, натягивать на себя власяницу и гримасничать, испрашивая пять долларов на то, чтобы покрыть свои расходы.

Это не трансценденция, это достойный жалости и страдающий комплексом вины пуританизм. Пустота не освободит вас, меня или кого-либо ещё от необходимости участвовать в здоровых отношениях обмена в явленном мире. Меньшая привязанность к деньгам не означает простецкого понимания, дескать, вы должны иметь меньше денег: быть менее привязанными?—?не означает «не прикасаться». Это означает прикасаться с милосердием и не сжимать с такой силой, что сжимаемое гибнет от удушья. Это означает прикосновение с щедростью в душе и открытыми руками, а не отсечение себе обеих рук по локоть.

Сам я в течение большей части своей взрослой жизни был довольно беден (я работал посудомойщиком, официантом и автозаправщиком в течение почти десятилетия), пока мои книги не начали приносить доход (довольно поздно), а потом Трейя оставила мне несколько нефтяных и газовых скважин в Техасе, так что теперь мне особо и не нужно беспокоиться о деньгах. Но мои взгляды на этот вопрос тогда были совершенно такими же, как и сейчас: доллары и Дхарма не только совершенно совместимы, но и сами отношения денежного обмена есть нечто всецело уместное?—?функциональное проявление Божественного в каждодневной жизни в том же смысле, что и уместная еда, и уместная сексуальность.

Что касается надменного воззрения («презренный металл»), то я гарантирую вам, что по структурным причинам данное воззрение неразрывно связано с позицией, настроенной против тела, земли, экологии, секса и женщин, во всех смыслах всё включено в это предложение (всё это исторически возникало вместе; вместе же всё это и падёт, как взаимосвязанное скрытыми структурами отношений обмена).

И мы затащим Дхарму, кричащую и визжащую Дхарму в современный и постсовременный мир, только когда все эти установки «против» (против денег, еды, секса, тела, земли, женщин) будут одновременно атакованы и повержены: они и держатся, и падут только вместе.

Пришло время покончить с Дхармой как дешёвкой; пришло время положить конец заявлениям, что, дескать, Дхарме грош цена; пришло время перестать подразумевать, что хороший практикующий?—?тот, у кого нет ни цента в кармане, ни связи с действительностью; пришло время прекратить это духовное насилие над детьми. Вместо всего этого настало время войти в явленный мир уместных, здоровых и функциональных отношений обмена?—?деньгами, едой, сексом, телом, землёй?—?и обнаружить, что, как сказал Плотин, сия земля и все её блага становятся благословенным бытием, которое наделяет все события и явления святостью, прикасаясь к ним своим милосердием, а не дезинфицируя их отвращением.
Источник:
Журнал «Эрос и Космос»

Нашли ошибку?

---